Говорят, что “необоснованными репрессиями” против выдающихся военачальников Сталин обезглавил Красную Армию перед началом войны, что репрессии в армии перед войной привели к снижению профессионального уровня и нехватке командных кадров, что устранение группы М. Н. Тухачевского обернулось летней катастрофой 1941 года. Может быть, это действительно так?

Отметим прежде всего, что причиной нехватки командных кадров был форсированный рост численности армии, развертывание новых частей и соединений, а вовсе не мифические массовые репрессии. Что же касается “выдающихся военачальников”, то их профессиональные качества были ограничены опытом гражданской войны, который был совершенно непригоден для новых условий. Маршал С. М. Буденный не смог эффективно командовать фронтами, хотя во время гражданской войны он воевал намного успешнее М. Н. Тухачевского. Поэтому тот факт, что к руководству Красной Армией пришли новые люди, такие как С. М. Тимошенко, Г. К. Жуков, А. М. Василевский, явился несомненным благом для страны и одним из важнейших условий нашей победы.

Но дело не только в профессионализме: на войне преданность полководца государству, лояльность его к политическому руководству имеют не меньшее, если не большее, значение, нежели его полководческий талант: предательство высшего командования может обернуться катастрофой для армии и страны. Обычно, говоря о предательстве, приводят в пример генерала А. А. Власова. Сдавшись в плен, он согласился сотрудничать с гитлеровцами в вооруженной борьбе против собственной страны. Реже упоминается имя командовавшего в первые дни войны Западным фронтом генерала Д. Г. Павлова, из-за преступной халатности, а возможно и предательства которого фронт потерпел катастрофу. Тем более не принимается во внимание тот факт, что “выдающиеся военачальники”, расстрелянные в 1937 году, занимая руководящие посты в Красной Армии, пошли на организацию вооруженного заговора против советской власти, а следовательно, совершили предательство еще до начала войны. Поэтому их имена должны быть поставлены в один ряд с именами генералов-предателей Павлова и Власова.

Гитлеровский министр Альберт Шпеер в своих мемуарах пишет, что фюрер после покушения на него 20 июля 1944 года вспомнил о чистке в руководстве Красной Армии: “Смысл дальнейших рассуждений Гитлера сводился к следующему: он вполне понимает, почему Сталин расстрелял Тухачевского и его приверженцев. Тем самым Сталин добился прихода к руководству вооруженными силами более молодых, не обремененных опытом службы в армии военачальников. Он – Гитлер – ранее считал выдвинутые на прошедших в 1937 году в Москве процессах обвинения ложными, но в свете событий 20 июля изменил свою точку зрения и, хотя не располагает конкретными данными, не исключает возможности тайного сотрудничества между Генеральными штабами Германии и России”.

Далее, утверждают, что Сталин поверил Гитлеру, подписавшему с ним договор о ненападении, и не готовил страну к войне, не верил даже сообщениям собственной разведки о готовящемся нападении, поэтому выполнял все обязательства, обусловленные договором. Однако здесь остается вопросом: могла ли страна с неподготовленной к обороне экономикой не только выдержать многомесячный натиск превосходящих сил противника, но и, наращивая выпуск вооружения и боевой техники в ходе войны, разгромить вооруженные силы врага и завершить войну полной победой? Многочисленные документы и факты истории говорят о том, что наша экономика предвоенного периода была нацелена именно на отражение агрессии, возраставшая опасность которой не подвергалась сомнению руководством страны.

Сталин еще в начале 30-х, т. е. до установления в Германии фашистского режима, сознавал, что война неизбежна. Он, как никто из политиков того времени, прекрасно освоил “цивилизационную” парадигму мышления. Он понимал, что Запад, увидев начало нового восхождения российской цивилизации, попытается не допустить его и нанесет превентивный удар. Разве не такой ход мысли позволил ему в феврале 31-го, в лапидарной форме, выразить главную задачу исторического момента: “Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут”. Что это было – случайное совпадение или гениальное прозрение? Ведь ровно через десять лет нас действительно попытались смять.

Не удалось это только потому, что к той поре позади у нас были коллективизация сельского хозяйства и индустриализация страны, позволившие превратить страну в неприступную крепость. Другое дело, что к началу войны мы не смогли полностью ликвидировать отставание в военно-промышленной сфере. В Германии еще в начале 20-х годов начинается массовое производство артиллерийских орудий и танков, создается авиационная промышленность. У нас же эти отрасли промышленности появились по существу только в результате индустриализации. Поэтому мы постоянно находились в жесточайшем цейтноте.

Кроме того, Гитлер, не имевший себе равных среди западных государственных деятелей по политической дальновидности, по силе стратегического мышления, по полководческому таланту, придя к власти в 1933 году, сумел не только объединить Германию, расчлененную вследствие поражения в первой мировой войне, но и подчинить себе почти всю континентальную Европу. К лету 1941-го на Гитлера работала промышленность оккупированных им стран с населением около 370 миллионов.

У нас же не было возможности одновременно с созданием технико-технологической базы военного производства обеспечивать выпуск оружия и боевой техники в больших количествах. Однако велась напряженная работа над созданием новейших образцов вооружения, и именно они запускались в производство. В начале войны вермахт столкнулся на нашем фронте с танками Т-34 и КВ, аналогов которым по проходимости, броневой защите и мощи вооружения не было нигде в мире. В дальнейшем было обеспечено неуклонное возрастание их производства, в то время как Германия вынуждена была снижать производство основных видов вооружения – танков, самолетов, артиллерийских орудий.

Заключение договора о ненападении с гитлеровской Германией было ошибкой Сталина? Но ведь историческим фактом является то, что мы стояли тогда перед угрозой агрессии со стороны коалиции всех ведущих западных держав. Еще на памяти был “крестовый” поход держав Антанты против большевистской России. А после его провала правительства этих держав два десятилетия делали все, чтобы задушить Россию экономически. С 1933 года они сделали ставку на Гитлера, его военную силу и агрессивную политику. Они спокойно реагировали на захват Австрии и Чехословакии, рассчитывая, что Гитлер двинется дальше на восток. Франция, имея договор с Чехословакией, отказалась прийти ей на помощь, а Польша и Румыния не пропустили через свою территорию готовые выполнить союзнические обязательства советские войска. Наконец, и сама Чехословакия предпочла сдаться Гитлеру без единого выстрела.

Не удивительно, что предпринимавшиеся Сталиным в 1935–1937 гг. попытки создать систему коллективной безопасности в Европе с целью противодействия агрессивной политике германского правительства были безуспешны. Мюнхенский сговор правительств Англии и Франции с Гитлером в 1938 году, породил совершенно обоснованное подозрение, что они могут выступить заодно с Гитлером в случае его войны с СССР. Ход переговоров, которые велись в Москве с английской и французской военными миссиями, убедил Сталина, что западные державы не намерены входить в коалицию с СССР с целью создания единого фронта обороны против агрессии со стороны Германии.

Гитлер, по-своему оценивая политику западных держав, решил начать дело не с нападения на СССР, а с покорения Европы и выступил с предложением о советско-германских переговорах. Сталин же, не видя перспективы в переговорах с Англией и Францией, принял это предложение. Он пошел на подписание договора, убедившись, что Гитлер намеревается напасть на Польшу. Он понял, что это неизбежно приведет к войне между Германией и западными державами, а столкновение Германии и СССР окажется отложенным на неопределенный срок, который может быть использован для подготовки страны к отражению агрессии.

Договор расколол возможную антисоветскую коалицию. Вместо похода Гитлера на восток западные державы получили триумфальное шествие вермахта до Ла-Манша и бомбардировки Лондона, к той поре осознавшего гибельность “мюнхенской” политики и сменившего Н. Чемберлена на У. Черчилля. Но даже и в мае 1941-го Гитлер пытался “переиграть” ситуацию, направив в Англию для переговоров своего заместителя по партии Р. Гесса. И это подействовало: по свидетельству Дж. Батлера, 12 июня британское военное руководство готово было бомбить с военной базы в Ираке нефтеочистительные заводы в Баку.

Выходит, что и непосредственно перед нападением Гитлера на СССР еще оставалась возможность договоренности Германии с Англией и США о совместных действиях против СССР. Гитлер же, упоенный легкими победами в Европе, переоценил свои силы и предпринял авантюристический “молниеносный” поход против СССР. Однако теперь и западные державы повели себя иначе: уже на следующий день Англия заявила о поддержке Советского Союза в борьбе против гитлеровской агрессии. У. Черчилль сумел трезво оценить общую агрессивную направленность внешней политики нацистов; по-видимому, смущало его и неслыханное вероломство гитлеровской клики. Он не без оснований полагал, что, справившись с Советским Союзом, Гитлер попытается прибрать к рукам и Англию. В дальнейшем к коалиции присоединились США.

С учетом всего этого подписание договора о ненападении с гитлеровской Германией следует расценивать как гениальный внешнеполитический шаг Сталина. Подобной же оценки заслуживает и вся предвоенная внешняя политика Советского государства. Дипломатические “ходы” Сталина были удивительно точными. Чего стоит, к примеру, знаменитое Заявление ТАСС от 14 июня 1941 года, не оставившее гитлеровцам никакой надежды представить Советский Союз агрессором и склонить англичан и американцев к совместному выступлению против нас.

Впрочем, Гитлер не терял надежды на создание коалиции с Англией и США даже во время войны с Советским Союзом, особенно когда наши войска вышли на просторы Европы. Он до последних дней бросал все, что у него оставалось, против советских войск, ибо все еще верил, что у наших западных союзников соображения цивилизационной солидарности возьмут верх. Особенно его вдохновило известие о смерти Ф. Рузвельта: у него появилась новая надежда на крутой поворот в политике американского руководства.

Как известно, стремясь облегчить правящим кругам западных держав задачу образования антисоветской коалиции, немецкие генералы 20 июля 1944 года попытались совершить убийство Гитлера. И кто знает, как повели бы себя наши союзники, если бы эта попытка оказалась удачной, – ныне хорошо известно, что в 1945-м американские спецслужбы вступили в контакт с представителями военной оппозиции Гитлеру, прощупывая возможности для заключения сепаратного мира.

Советское руководство в полную меру воспользовалось возможностями, созданными договором с Германией, и энергично крепило обороноспособность страны. В связи с неожиданным сопротивлением, которое вермахт встретил в Югославии, Гитлеру пришлось отодвинуть на месяц срок вторжения на территорию СССР. У нас появилась надежда, что в 41-м нападение не состоится. Были приняты все меры предосторожности, чтобы не спровоцировать его и затруднить Гитлеру нападение на нашу страну.

Однако никакой иррациональной веры Сталина в то, что Гитлер будет соблюдать подписанный договор, разумеется, не было, о чем есть прямые свидетельства современников. В. П. Пронин, в то время председатель исполкома Московского Совета депутатов трудящихся, видел эти события “изнутри”, будучи их непосредственным участником. Вспоминая окончание ужина в честь германской делегации во главе с министром иностранных дел Риббентропом, он рассказывал:

“Наконец, Риббентроп стал прощаться. Мы с любопытством наблюдали за процедурой прощания. Он подошел к Сталину и вскинул руку в фашистском приветствии. Сталин, несколько помедлив, вдруг отставил левую ногу и присел, как это делают женщины в поклоне, что-то вроде немецкого книксена. Риббентроп оторопел и опустил руку. Сталин, помедлив, все же подал ему руку для прощания.

Едва закрылась за Риббентропом дверь, как Сталин, матерно выругавшись по адресу Риббентропа, обращаясь уже к нам, сказал: “Этой сволочи нельзя верить ни единого дня”.

В конце января 1941 года Сталин присутствовал на вечере в Грановитой палате Кремлевского дворца, посвященном 60-летию К. Е. Ворошилова, к той поре уже освобожденного от обязанностей наркома Обороны, но остававшегося заместителем председателя Совнаркома.

“На вечер были приглашены человек 30–40, главным образом военные и министры оборонных отраслей промышленности. Вечер весело вел новый нарком С. К. Тимошенко. Выступали с приветствиями главным образом военные. Сталин не принимал участия в веселом застолье. Он хмуро сидел в сторонке.

Далеко за полночь в конце вечера он попросил слова. Не сказав ничего о юбиляре, он начал свою речь фразой: “Товарищи, мы стоим на пороге войны…” В конце выступления он выразил надежду на то, что Гитлер не решится начать войну на два фронта. Его заявление о том, что наша страна стоит на пороге войны, сразу же сбило веселье и породило большую тревогу. Прекратились веселые тосты и воспоминания, разговоры стали сдержаннее и вскоре все разошлись”.

Говорил Сталин об угрозе войны с Германией и в речи перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 года.

Таким образом, и слова, и дела советского руководства того времени свидетельствуют о правильном понимании им военно-политической обстановки: опасность войны все более нарастала, но при этом оставалась и надежда. Сталин не исключал возможность, что Гитлер предпримет нападение на СССР лишь после окончания войны с Англией.

Подобная точка зрения определялась логикой вещей, поэтому к ней склонялись не только наши политики, но и союзник Гитлера Муссолини и премьер-министр Японии принц Коноэ, Петэн во Франции и Франко в Испании. Однако стремительное бегство всего западного воинства на континенте привело Гитлера в состояние эйфории, он переоценил свои возможности и решил, что займется Англией, покончив недели за три-четыре с Советским Союзом. Здесь он действовал как заурядный авантюрист, и “просчитать” его ходы логически было невозможно.

Авантюра эта дорого обошлась нам и многим другим народам Европы, но больше всего – самой фашистской Германии. Советский Союз вместе с другими странами антигитлеровской коалиции нанес ей сокрушительное поражение. Наша Великая Победа над германским фашизмом навсегда вошла ярчайшей страницей в историю человечества. А мы должны помнить, что это была победа советского народа, советского государства, советской экономики, советской цивилизации. Россия ХХ века была одной из сильнейших держав мира, потому что она была Советской Россией. Без ее возрождения у нас нет будущего.