Василий Туев,

доктор философских наук,

профессор кафедры философии и социологии

Иркутской государственной экономической академии

22 ИЮНЯ, РОВНО В ЧЕТЫРЕ ЧАСАЕ

Отшумели праздничные торжества по поводу 55-летия Великой ПобедыЕ Но каждый год через полтора месяца после радостного победного дня, обозначившего конец войны, следует, тоже по-своему памятный, день ее начала, Ц на такой недлинной дистанции расположились в календаре две даты, которые метят воистину судьбоносный четырехлетний период новейшей истории нашей страны.

Итак, 22 июня 1941 года. Для человека военного поколения эти слова звучат как набат: лВставай, страна огромная, вставай на смертный бой!╗ Тогда еще не думали, что это на долгие-долгие четыре года, не знали, сколько впереди горя и лишений, боли и смертей. Сегодня все знаем и с трудом представляем себе, как все это можно было вынести. Три десятилетия спустя после победного мая, Константин Симонов напишет о той войне: лОна такой вдавила след и стольких наземь положила, что двадцать лет и тридцать лет живым не верится, что живы╗. В этих талантливых строчках, несомненно, есть своя правда. И все-таки правда о том, как погибали и скольких недосчитались, Ц лишь часть большой правды. Ибо подлинная правда о войне Ц в том, как победили.

Из нашей семьи на фронт ушли трое Ц отец и два дяди. Отец еще в 35-м отслужил двухгодичную лдействительную╗, как тогда называли, службу, потом участвовал в финской кампании. В Отечественную, хотя и был дважды ранен, после излечения в госпитале возвращался в строй. Окончил войну на Курляндском полуострове, где в конце 44-го были блокированы остатки группы армий лСевер╗. лКотел╗ получился небольшим по территории, но емким по лсодержанию╗, не меньше Сталинградского Ц 33 дивизии. Для его ликвидации был воссоздан Ленинградский фронт под командованием маршала Л. А. Говорова. Немцы сдались уже после падения Берлина, были пленены 200 тысяч солдат, офицеров и 42 генерала. Отец был награжден высшим знаком солдатской доблести Ц орденом Славы. А вот оба дяди погибли вскоре после призыва и отправки на фронт.

Да, грозовой 41-й скосил многих. И как только сегодня его не называют: год трагический и бесславный, год всеобщей паники и беспорядочного отступления, год сплошных поражений и даже всеобщей катастрофы. Выходит, зря погибли мои дяди? Зря по сей день болят старые раны у моего отца? Напрасны были жертвы 41-го? Кто же, в таком случае, повинен в этих жертвах? Есть где лразгуляться╗, но есть и над чем поразмыслитьЕ

Подчеркнем еще раз: всей правды нет даже в констатации неоспоримого факта, что сражения 41-го стоили нам тяжелейших потерь. Тем более нет ее в приведенных выше апокалиптических оценках, поскольку в них отсутствует главное: понимание значимости 41-го года для нашей победы в 45-м. Да и не ради правды навязываются они, а ради перекрашивания в черный цвет этой пламенеющей страницы нашей истории. Ради компрометации в глазах все новых и новых поколений советского государственного руководства во главе с И. В. Сталиным. В ход обычно пускаются такие ларгументы╗: Сталин не верил предупреждениям разведчиков, поэтому нападение оказалось для нас внезапным; он не сумел организовать отпор гитлеровскому удару в силу растерянности и неумения; он не готовил армию к отражению агрессии, потому что верил договору с Гитлером о ненападении. Что ж, давайте по порядку.

Не верил Сталин данным разведки? А чему надо было верить Ц дезинформации, которую интенсивно распространяли немецкие спецслужбы? Даты называли самые разные, в том числе и 22 июня, Ц тогда ведь Гитлер еще не решил, когда именно будет совершено нападение. И подобных донесений у Сталина было множество. К примеру, Р. Зорге передал, что удар будет нанесен, да, в этот день, ноЕ в Прибалтике. Может быть, Сталину надо было переместить войска в этот район? Немцы всячески стремились спровоцировать Сталина на то, чтобы он выдвинул главные силы к границе, Ц тогда их можно было бы рассечь танковыми клиньями, окружить и полностью уничтожить. Однако Сталин, обладая глубочайшей интеллектуальной интуицией, чувствовал, что это провокация. Когда же о предстоящем нападении сообщил 21 июня немецкий перебежчик (это, собственно, и было единственное верное предупреждение), Сталин немедля распорядился отправить соответствующую директиву в войска.

Другой незатейливый ларгумент╗: Сталин не сумел адекватно отреагировать на внезапное нападение немцев. А что надо было сделать тогда, летом 41-го, когда немецкие танковые группы кинжальными ударами врезались в нашу оборону? Остановить их? Но у нас не было армии, на которую, как на вермахт, работала бы промышленность почти всей континентальной Европы. Может быть, как разглагольствуют сегодня некоторые умники, надо было поднять руки? Да ведь не секрет, что многие так и делали: складывали оружие и сдавались в плен. И не в одиночку, не группами, а целыми воинскими частями... Почему? Не было другого выхода? Как сказатьЕ Современный историк, писатель, философ Вадим Кожинов говорит: русские всегда побеждали силой духа, а дух должен выковаться, идея необходимости стоять насмерть должна проникнуть в сердца, Ц это происходит не сразу, поэтому русский лдолго запрягает╗.

Сталин, понимая это, настойчиво требовал: во что бы то ни стало задержать танковую лавину гитлеровцев Ц сорвать пресловутый план лмолниеносной войны╗, сохранив тем самым индустриальную и военную мощь державы. Сделаем Ц это будет решающий шаг к победе. И мы его сделали Ц именно тогда, в 41-м, в огне жестоких оборонительных боев, в прорывах из окружения, в отчаянных контратаках. Не было ни всеобщего бегства, ни повальной сдачи в плен. Одни, как, например, солдаты генерала К. К. Рокоссовского, били врага и заставляли его отступать. Сами же отступали только по приказу сверху. Другие, будучи окруженными, сжимались в кулак и пробивали вражье кольцо. А беспримерная, невиданная в истории эпопея перемещения на восток промышленного потенциала страны, когда сотни заводов, едва снятые с колес, начинали ковать победу на новом месте! В совокупности это было не что иное, как великий подвиг.

Между тем, многие ли сегодня знают, что на 39-й день войны с нами Гитлер отдал приказ группе армий лЦентр╗ перейти к обороне. Двумя днями позже в дневнике начальника генерального штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдера появится запись: лпротивник, кажется, захватил инициативу╗. Стараниями псевдоисториков этот факт стал едва ли не лбелым пятном╗ нашей истории. Но вы, читатель, понимаете, что значило для гитлеровцев лперейти к обороне╗? Это ведь Ц на главном стратегическом направлении, впервые за всю войну в Европе! Многоопытный генерал Ф. Гальдер сразу понял, что для них это Ц катастрофа, ибо лблицкриг╗ не состоялся. Для нас же срыв немецкого плана лмолниеносной войны╗ означал непреложное: лвраг будет разбит, победа будет за нами!╗. Да-да, решающие предпосылки грядущей победы были созданы именно в сражениях первых двух месяцев войны. В этом и состоит главная правда 41-го.

И, наконец, еще один из серии расхожих ларгументов╗: Сталин считал, что войны не будет, и не подготовил страну к обороне. Многочисленные свидетельства современников, документы и факты истории говорят об обратном: Сталин еще в начале 30-х, т. е. до установления в Германии фашистского режима, отлично понимал, что война неизбежна. По-видимому, это невозможно было лпросчитать╗ логически. лСработала╗ та глубочайшая сталинская интуиция, о которой уже говорилось. Но, разумеется, не только она. Сталин, как ни один политик того времени, прекрасно освоил лцивилизационную парадигму╗ мышления. Он понимал, что Запад, увидев новое восхождение российской цивилизации, попытается не допустить этого и нанесет превентивный удар. Разве не такой ход мысли позволил ему в феврале 31-го, в лапидарной форме, выразить главную задачу исторического момента: лМы отстали от передовых стран на 50Ц100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут╗. Что это было Ц случайное совпадение или гениальное прозрение? Ведь ровно через десять лет нас действительно попытались смять. Однако было уже поздно, ибо позади были коллективизация сельского хозяйства и индустриализация страны.

В 30-е годы наиболее ярко проявился пророческий и творческий гений Сталина. Они стали периодом величайших свершений в экономике, временем революционных перемен в общественной жизни, эпохой духовного взлета русской нации и других народов России. В результате страна стала вторым экономическим гигантом на мировой арене, был заложен прочный фундамент военного могущества советской державы. Мы и сегодня ощущаем своеобразное лреликтовое излучение╗ мощной духовной энергии, двигавшей те свершения. И одно из ее проявлений Ц твердая вера партийно-государственного руководства в духовные силы народа, в его готовность к трудовым подвигам на благо социалистической Родины. Сила самого Сталина, по-видимому, более всего состояла в стремлении понять лпростого╗ трудящегося человека, его чаяния, истоки его неуемного энтузиазма. Он всматривается своим пытливым взглядом в лица людей, вслушивается в их слова и обретает духовное единство с народом. К нему он расположен всем сердцем. Ему он и служит своим талантом мыслителя и организатора, всей своей жизнью.

В свою очередь люди видели, слышали, понимали своего вождя, питались энергией его интеллекта, мужали, попадая в магнитное поле его характера, зажигались его стремлением к преобразованию жизни страны. Вместе с тем они проникались его заинтересованным вниманием к культурным истокам народной жизни, его глубоким уважением к традициям русской духовности. Они, его воспитанники, сталинцы, и становились в ту славную эпоху энтузиастами самоотверженного труда, титанами творчества, гениями и героями, создателями великой супердержавы. Благодаря их вдохновляющим подвигам страна сумела подготовиться к схватке с гитлеровским фашизмом Ц главным ударным отрядом Запада, нацеленным на сокрушение российской цивилизации. Превратившись в крепость, которую уже нельзя было взять приступом, она выдержала многомесячную осаду и сумела нанести сокрушительное поражение фашистскому зверю в священной войне за свою свободу и независимость.

 Нет, что ни говори, а не напрасно погибли в 41-м два моих дяди. Не напрасным было сиротство моего двоюродного брата. Не напрасно до конца дней своих ждала сына с войны моя бабушка, потому что в лпохоронной╗ значилось: лпропал без вести╗. Знали Александр Матросов и Зоя Космодемьянская, за что тогда, в 41-м,  шли на самопожертвование. Знал, за что воевали его товарищи, и поэт Алексей Сурков, написавший в день Победы: лПотомки сталинцами нас за этот подвиг назовут╗. Он не ошибся. Великой державы по имени Советский Союз, которую они строили и защищали, сегодня нет на карте мира. Но сталинцы Ц это ее полпреды в мировой истории: вписанные ими огненные строки навсегда останутся на ее скрижалях. Навсегда!

 

 

 

Родная Земля: Губернский еженедельник. Ц

Иркутск, 2000. Ц № 13