В. А. Туев,

доктор философских наук, профессор,

председатель Иркутского городского

историко-культурного общества

«Наш Сталин»

ДА, ЭТО БЫЛО НАШЕ СЧАСТЬЕ…

Его образ стал предметом вдохновения для творцов всех искусств. Самые любимые народом поэты писали о нем прекрасные стихи и песни. Самые талантливые художники-живописцы создавали замечательные портреты и другие посвященные ему гениальные полотна. Были многочисленные барельефы и бюсты, были монументальные, поистине гигантские скульптурные его изображения.

Американский писатель Джон Стейнбек записал после посещения городского музея в Тбилиси: «У дороги, ведущей к этому музею, возвышается, вероятно, одна из самых больших и эффектных статуй Сталина в Советском Союзе. Это гигантский монумент высотой, наверное, в несколько сот футов, и его контуры повторяются в неоне. И хотя эта система сейчас сломана, говорят, что когда она работала, изображение было видно за двадцать восемь миль».

Журналист А. А. Вьюник, побывавший в 1952 году на строительстве Волго-Донского канала, который называли тогда первенцем великих строек коммунизма, сделал такую зарисовку: «Здесь у города-героя Сталинграда канал берет свое начало. На высоком берегу Волги воздвигнут величественный скульптурный монумент Иосифа Виссарионовича Сталина. Высота монумента достигает шестидесяти метров. Выполненная из кованой меди, скульптура великого вождя видна за десятки километров с теплоходов, идущих по Волге и трассе канала, с улиц и площадей Сталинграда». Замечательными произведениями монументального искусства были и сорокаметровая триумфальная арка со стороны Волги, и другая – со стороны Цимлянского моря, и здания шлюзов, и едва ли не все другие сооружения на канале. Это были результаты вдохновенного труда, и они не имели права не быть прекрасными.

Прекраснейшим архитектурным памятником Сталину и сталинской эпохе явилось высотное здание Московского государственного университета на Ленинских горах – самое импозантное из семи зданий-башен, построенных, как утверждают, по его инициативе. Этот храм науки и образования своими формами символизирует поднебесную высоту, на которую были тогда вознесены эти сферы общественной жизни.

Здесь почти невозможно воспроизвести хотя бы только бесспорные шедевры художественной «сталинианы». Но отважимся показать порожденные его образом чудеса вдохновения в таком текстуально компактном жанре словесного искусства, как поэзия.

Сталин любил литературу вообще, но, по-видимому, в особенности любил поэзию, в молодости и сам писал хорошие, даже очень хорошие стихи. Юный Расул Гамзатов был уверен, что, если бы не революция, из «горийского мальчика» вырос бы «второй такой певец, как Руставели», но, утверждал он, не ставши стихотворцем, Сталин все-таки «величайшим стал поэтом», ибо «нет на свете лучше песни, чем доблестная жизнь его».

Говорят, в России политики нередко ошибались, поэты – никогда. Очевидно, потому, что настоящая поэзия всегда питается из глубинного источника народной культуры. Образ Сталина, выношенный в глубинах народной души и явленный в произведениях советской поэзии, – это, несомненно, одно из наивысших ее достижений. Его созданием вдохновлялись лучшие из лучших ее творцов.

Имя Сталина появляется в стихах уже у Владимира Маяковского. Вот хорошо известное из школьного учебника тех лет:

Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо.

С чугуном чтоб и с выделкой стали,

о работе стихов, от Политбюро,

чтобы делал доклады Сталин.

В 30-е годы это имя впервые зазвучало в стихах будущих гигантов нашей поэзии. Александр Твардовский обращается к имени Сталина в своих стихотворениях и поэмах. В эти же годы сталинская тема начинает звучать и в поэзии Василия Лебедева-Кумача, Михаила Исаковского, Алексея Суркова, Джамбула Джабаева, Сулеймана Стальского.

В 1936 году Михаил Исаковский пишет «Песню о Сталине», по-видимому, первую в своем роде и замечательную тем, что в ней позже многое воспринималось, да и сегодня воспринимается скорее как прозрение будущего, нежели как поэтизация сущего (таковы строки о Сталине-полководце). Не случайно, после войны Исаковский, работая над новым вариантом песни («Шумят плодородные степи»), по существу счел нужным лишь несколько сократить написанный десять лет тому назад текст, – настолько он соответствовал духу нового исторического времени. А ведь между этими двумя вариантами песни пролегла великая война и свершилась великая сталинская Победа.

Уже в те годы имя Сталина вошло и в народные песни, и в частушки, которые исполнялись на концертах художественной самодеятельности во время разного рода агитационно-пропагандистских мероприятий, связанных с политической жизнью страны. Ветеран молодежного движения Евгений Евсеев из Омска вспоминает о том, что различные мероприятия на агитпункте нередко сопровождались выступлениями школьной самодеятельности. Если, скажем, шло обсуждение Сталинской конституции, то и репертуар был соответствующий, что-нибудь вроде:

В мудрых сталинских словах

Новой конституции

Ясно видны все успехи

После революции.

Если изучали материалы очередных партконференций, съездов, то, конечно, тоже не обходилось без вариаций на сталинскую тему:

Я сорву цветочек алый,

Приколю его на грудь.

Это ты, товарищ Сталин,

Вывел нас на верный путь.

Но особенно вдохновляющей стала эта тема в годы войны и после нее. В 1943 году, когда уже разгоралась заря грядущей Победы, был объявлен конкурс на создание нового Гимна Советского Союза. Предпочтение было отдано тексту Сергея Михалкова и Эль-Регистана, в котором торжественно звучали строки:

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,

И Ленин великий нам путь озарил.

Нас вырастил Сталин – на верность народу,

На труд и на подвиги нас вдохновил.

Великий белорусский поэт Янка Купала искренне радовался, что его песню о Сталине слушают миллионы:

О Сталине лучшая песня моя!

Та песня звучит в миллионах сердец:

Поет ее в поле колхозном жнея,

Поет на лугу на колхозном косец.

Борис Пастернак возвеличивал его по-другому, но, пожалуй, не менее впечатляюще:

За древней каменной стеной

Живет не человек – явленье,

Поступок ростом в шар земной.

Уже после войны, осмысливая и поэтизируя подвиг Сталина в пору военного лихолетья, Исаковский в «Слове», обращенном к нему, говорит о том, что вера в вождя и полководца сделала нас способными выстоять в жестокой схватке с врагом:

Спасибо Вам, что в годы испытаний

Вы помогли нам устоять в борьбе.

Мы так Вам верили, товарищ Сталин,

Как, может быть, не верили себе.

Вы были нам оплотом и порукой,

Что от расплаты не уйти врагам.

Позвольте ж мне пожать Вам крепко руку,

Земным поклоном поклониться Вам

За Вашу верность матери-отчизне,

За Вашу мудрость и за Вашу честь,

За чистоту и правду Вашей жизни,

За то, что Вы – такой, какой Вы есть.

Алексей Сурков подчеркивает то же самое, но особо акцентирует внимание на легендарной силе сталинской воли:

На богатырские дела

Нас воля Сталина вела.

Он вместе с нами шел в строю,

Он вместе с нами был в бою.

Вершиной поэтизации его образа стали торжества, связанные с его 70-летием в 1949 году. Твардовский написал тогда «Слово советских писателей к товарищу Сталину», в котором была в прекрасной поэтической форме выражена тема всенародной любви к вождю:

Есть в мире сила неподкупных слов,

Но чувства есть, которым в слове тесно.

Есть на земле народная любовь,

Такая, что не выразить словесно.

Великий вождь, любимый наш отец,

Нет, не слова обращены к Вам эти,

А та любовь простых людских сердец,

Которой не сравнить ни с чем на свете.

Как день, светла, как молодость, сильна

В своем великом и живом порыве

Она вождю и другу отдана,

С кем стали мы на свете всех счастливей.

В искренности этого чувства у Твардовского не может быть никаких сомнений. По свидетельству его дочери В. А. Твардовской, однажды она, услышав передачу о Сталине, недовольно сказала что-то вроде «опять о нем». Отец резко оборвал ее: «Ты всем обязана этому человеку».

Впрочем, тогда едва ли не каждое сердце, наполненное патриотическим чувством, стремилось выразить его стихами, обращенными к нему, и не только как к вождю, но и как к любимому отцу в стране-семье. Например, знаменитый певец А. Н. Вертинский (талант которого Сталин высоко ценил), возвратившийся на родину из эмиграции в 1943 году, написал проникновенные стихи. Это было задушевное послание, красиво отпечатанное на большом листе глянцевой бумаги, оформленное как почетная грамота и подписанное автором. В нем великий полководец нарисован красками, придающими ему черты любимого человека – товарища, брата, отца. Вот он на военном параде: «Чуть седой, как серебряный тополь…» И эта седина напоминает о том, сколько ему пришлось вынести тревог и великих забот во время войны, когда на него была вся надежда… И он оправдал ее не только своим полководческим умом, но и тем, что взрастил воинов, которые были готовы к роковым испытаниям

И в боях за Отчизну суровых

Шли бесстрашно на смерть за него,

За его справедливое слово,

За великую правду его.

Как высоко вознес он державу,

Мощь советских народов-друзей,

И какую всемирную славу

Создал он для Отчизны своей!

Александр Николаевич не отрекся от своего стихотворения и в годы хрущевщины, когда многие клеветали на Сталина, поощряемые официальными властями, когда организовывались гонения на тех, кто остался верен его идеям, его памяти. Вертинский продолжал публично исполнять свою «Песню о Сталине»

Для народа же он стал олицетворением нравственности, преданности Родине, служения высшим идеалам. Вот безымянный предвыборный плакат тех лет, сохранившийся у меня в памяти:

Я гражданин восемнадцати лет,

Я выбираю в Верховный Совет.

Преданных партии выберу я, –

Партия Сталина – совесть моя.

В начале 50-х его образ стал вполне зримо сливаться с божественным. Предлагаю в связи с этим такое сравнение. Когда-то молитва православного христианина, облеченная в поэтическую форму, звучала так:

Научи меня, боже, любить

Всем умом тебя, всем помышленьем,

Чтоб и душу тебе посвятить,

И всю жизнь с каждым сердца биеньем.

А вот как писал поэт, обращаясь к Сталину в те годы, когда лучи его всемирной славы слились в ослепительный ореол, а народная любовь достигла апогея:

Все дела, все мысли и дерзанья,

Все биенье трепетных сердец,

Жизнь до самого последнего дыханья –

Вот тебе, любимый наш отец.

Так было при его жизни. Естественно, вся советская поэзия с болью откликнулась на его неожиданную смерть, выразив в то же время ощущение вечности его памяти, его деяний. Особенно поэтично и проникновенно выразил это чувство Лев Ошанин в стихотворении «Последняя ночь»:

Третий день в распахнутые двери

вся Москва, весь мир

                             все шли и шли.

Третий день пытались мы поверить

в смерть его. И не смогли.

Тихие оркестры отзвучали.

Стоны горя сдержаны в груди.

Эта ночь прощанья и печали

кончилась.

                                           Бессмертье впереди.

Пройдут годы, многое изменится, наступит эпоха «трансформизма», пересмотра «позиций», предательства идеалов. Но Александр Твардовский и после его кончины весомо подтвердит свои прежние мысли и чувства:

Мир не видал подобной власти

Отца, любимого в семье.

Да, это было наше счастье,

Что с нами жил он на земле.

Сегодня мы хорошо понимаем: он бессмертен именно потому, что его жизнь была счастьем для народа. Несмотря на яростные попытки вытравить его имя из народного сознания, оно сегодня возвращается в прежнем ореоле и вновь становится символом величия народной державы, знаменем борьбы и грядущих побед.

 

 

 

Терминатор: Еженедельная

общественно-политическая газета. –

Иркутск, 2003. – № 12