Василий
Туев,
доктор философских наук,
профессор
Иркутской государственной
экономической академии
СТАЛИНИЗМ И
ПРАВОСЛАВИЕ
На первый взгляд, кажется
парадоксальным, что создателем великой коммунистической державы стал воспитанник
православной духовной семинарии. При жизни Сталина и долгое время потом факту
его духовного образования не придавали ровно никакого значения. Больше
подчеркивалось, что из семинарии он был исключен, значит уже тогда был не
согласен с религиозным учением. Скорее всего, это действительно так. Но и
духовное училище, и семинария были не только религиозными учреждениями, но и
«гнездами» православной культуры, на которой основывается не грузинская только,
но и прежде всего русская духовная культура. Такие учебные заведения по
существу выполняли миссионерские задачи: они приобщали своих воспитанников к
русской культуре и, по-видимому, делали это значительно лучше, чем университеты
и другие учебные заведения в столице империи и других крупных городах.
Университеты ведь были рассадниками скорее европейской, западной культуры,
нежели русской.
Гуманитарное образование в
семинарии было не менее фундаментальным, нежели в университете, но оно было в
большей степени ориентировано на православную культуру. Здесь помимо
теологических дисциплин преподавали латынь, древнегреческий и церковнославянский
языки, а также русский язык и литературу, все это настраивало на постижение
исторических корней русской народной культуры. Иосиф Джугашвили с детских лет
впитал в себя ее животворные соки, усвоил ее архетипы. Он проникся ее
энергетическими токами и всем образом своего мышления, всем строем души стал
подлинно русским человеком куда более русским, чем многие русские «по крови».
Образование, полученное Сталиным, позволило ему в дальнейшем развить те черты
личности, без которых он не мог бы стать вождем русского народа и всех народов,
населяющих Россию и причастных к русской культуре.
Нельзя не отметить в связи с
этим сложность отношения Сталина к религии. Всякая религия представляет собой не
только мировоззрение, но и систему традиций, обычаев и обрядов, нравственных
норм и правил поведения, которые органично входят в систему культуры. Сталин,
вопреки религиозно-духовному воспитанию, стал, как известно, материалистом по
своим философским взглядам и, следовательно, атеистом. Значит ли это, что он был
радикальным противником религии и церкви «богоборцем», «воинствующим
атеистом»? Видел ли он в духовных основаниях и факторах человеческого бытия
самостоятельную силу, ощущал ли их собственную энергетику или сводил динамику
бытия к материальным факторам? Понимал ли он глубинную историческую связь между
русской духовностью и православием? Попробуем ответить на эти
вопросы.
Православие абсолютизирует
духовное начало бытия, и в рамках этого мировоззрения невозможно рациональное
обоснование происхождения духа. Но, акцентируя внимание на духовности, оно
порождает веру в могущество человеческого духа в этом его ценность. Именно
православие является важнейшей духовной основой тысячелетней русской культуры,
стержнем нашей национальной самобытности, нравственным фундаментом русского
характера. В связи с этим отношение отцов православной церкви к социализму и
советской власти никогда не было однозначным. Многие из них считали и считают,
что идеология большевизма не противоречит православной вере. Сталин же вполне
отдавал себе отчет в том, насколько ценен духовный ресурс народной жизни,
заключенный в православной вере и религиозных чувствах людей, и многое делал для
того, чтобы динамизировать его.
Испытавший в детстве
воздействие русского духа через православное воспитание и образование Сталин,
став революционером, вращался в самой гуще народа, наиболее активной его части,
где ярко проявляются движения народной души. Борьба с царизмом явилась для него
серьезнейшей школой политического, культурного, нравственного становления. Шесть
раз его арестовывали, бросали в тюрьмы, ссылали, но он пять раз бежал из ссылки.
В этих «путешествиях» зримо проявилась его способность находить путь к сердцам
простых людей без их сочувствия и помощи подобные побеги были бы невозможны.
Рассказывают, что он предлагал за место в санях аршин водки. Удивлялись. Он
укладывал бутылки рядком, пока тот не достигал длины аршина. Оригинальность
незнакомца располагала к нему и сближала.
Так сама жизнь выковывала
его мужество, обогащала жизненным опытом и все более сближала с трудовым людом.
Между тем, среди революционеров многие были выпускниками классических
университетов, где они общались лишь с выходцами из привилегированных классов и
сословий. Да и потом работали только с «массой», вращаясь преимущественно в
интеллигентском кругу. В результате душа человека из народа была для них за
семью печатями. Некоторые относились к этому человеку кичливо, гордясь своей
«рафинированной интеллигентностью». Превосходство над ними Сталина и с позиций
нравственности, и с точки зрения понимания души и чаяний человека из российской
«глубинки» безусловно и неоспоримо. Все это потом решающим образом скажется на
его идеях, на его стратегической программе и на его политической деятельности в
целом.
Сталин хорошо знал, что
такое национальная культура, поскольку он много и плодотворно занимался теорией
наций и национальных отношений, он автор оригинальных работ по теории
национального вопроса. Еще в начале 20-х годов он настаивал на том, что
советская власть носит национально-русский характер и основана на принципах
народной культуры: «Советскую власть нельзя рассматривать, как власть,
оторванную от народа, наоборот, она единственная в своем роде власть, вышедшая
из русских народных масс и родная, близкая для них. Этим, собственно, и
объясняется та невиданная сила и упругость, которую обычно проявляет советская
власть в критические минуты».
Сделавшись руководителем
государства, он никогда не порывал духовной связи с народом, остро ощущая его
чаяния в живом общении с лучшими его представителями. Он постоянно держал палец
на пульсе стремительно развивающейся духовной жизни народа, он как бы охватывал
и умом, и чувством ее половодье. Он жил в русле животворящей реки созревших и
еще зреющих ее достижений.
В те годы Сталин,
по-видимому, окончательно признал положительную роль церкви в формировании
народного духа. Верующих он понимал и препятствий их вере не чинил. Елизавета
Федоровна, мать будущего Маршала Советского Союза В. И. Чуйкова, была старостой
церковной двадцатки в селе Серебряные Пруды Московской губернии. По
рассказу А. В. Чуйкова, сына
маршала, она прославилась тем, что дважды ездила в Москву (один раз была на
приеме у самого Сталина). Первый раз за тем, чтобы спасти от взрыва местный
храм, который был уменьшенной копией столичного Храма Христа Спасителя, второй
раз добивалась, чтобы открыли церковь для прихожан и разрешили проводить
службу.
С утверждением в стране
державной идеологии и политики Сталин решительно отказывается от всех
ограничений церковной деятельности и преследования священнослужителей. 11 ноября
1939 года Политбюро ЦК ВКП(б)
приняло решение: «Указания товарища Ульянова (Ленина) от
1 мая 1919 года за № 13666-2 «О борьбе с попами и религией», адресованное
пред. ВЧК товарищу Дзержинскому и все соответствующие инструкции ВЧКОГПУНКВД,
касающиеся преследования служителей Русской Православной Церкви и православно
верующих, отменить». НКВД было поручено «произвести ревизию осужденных и
арестованных граждан по делам, связанным с богослужительской деятельностью,
освободить из-под стражи и заменить наказание на не связанное с лишением свободы
осужденным по указанным мотивам, если деятельность этих граждан не нанесла вреда
советской власти».
Особенно масштабные
мероприятия по сближению церкви и государства Сталин проводит в годы войны,
именно тогда условия для этого стали наиболее благоприятными. Церковь не только
отошла от враждебной к власти позиции, но и активно помогала в организации
отпора иноземному нашествию, а сам Сталин, умудренный опытом тяжелейшей борьбы,
все больше искал опору в духовных традициях народа. В результате власть
приобретала ярко выраженные национальные черты.
В 1943 году было
восстановлено патриаршество. Патриархом Московским и Всея Руси стал Сергий, был
избран также Священный Синод. После смерти Сергия на пост руководителя Русской
Православной Церкви в феврале
«В этот ответственный для
меня момент жизни и служения Церкви я ощущаю потребность выразить Вам, дорогой
Иосиф Виссарионович, и мои личные чувства. В предстоящей мне деятельности я буду
неизменно и неуклонно руководиться теми принципами, которыми была отмечена
церковная деятельность покойного Патриарха: следование канонам и установлениям
церковным, с одной стороны, и неизменная верность Родине и возглавляемому Вами
правительству нашему с другой. Действуя в полном единении с Советом по делам
Русской Православной Церкви, я вместе с учрежденным покойным Патриархом
Священным Синодом буду гарантирован от ошибок и неверных ходов.
Прошу Вас, глубокоуважаемый
и дорогой Иосиф Виссарионович, принять эти мои заверения с такой же
достоверностью, с какой они от меня исходят, и верить чувствам глубокой к Вам
любви и благодарности, какими одушевлены все, отныне мною руководимые церковные
работники».
В 1947 году, на празднествах
по поводу 800-летия Москвы, Патриарх Алексий I заявил, что «Русская
Церковь возносит усердную молитву о державе, победе, мире, здравии и спасении
всех доблестных руководителей страны нашей, твердо ведущих нашу Родину по издревле священному пути мощи, величия и славы (выделение в
тексте речи сделано Патриархом Алексием
I. В. Т.)».
Отсюда видно, что
идеологические и политические усилия Сталина, направленные на сближение
государства с церковью, по достоинству оценивались ее руководством. Они находили
понимание и в народе. Между тем, в партийном руководстве были люди, недовольные
этой позицией Сталина, прежде всего М. А. Суслов, Н. С. Хрущев, А. Н. Шелепин,
Д. Т. Шепилов. В конце лета 1948 года были запрещены крестные ходы из села в
село и молебны на полях, ограничены разъезды архиереев, осенью была прекращена
выдача распоряжений на открытие храмов. Однако Сталин не позволил этим деятелям
протолкнуть через ЦК постановление «О мерах по усилению пропаганды
научно-атеистических знаний».
В апреле 1949 года
заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Д. Т. Шепилов представил на
рассмотрение ЦК проект постановления «О массовом совершении религиозного обряда
в день церковного праздника «крещения» в городе Саратове», требующий
«непримиримой борьбы» с церковью. Но Сталин не допустил рассмотрения проекта,
он был отправлен в архив с пометкой: «Решения не принималось. Вопрос тов.
Маленковым был доложен тов. Сталину».
Антицерковная политика
возобновилась после смерти Сталина. Известно, что за десятилетие хрущевского
правления было разрушено больше храмов, чем за все предшествующие годы
революций, войн и воинствующего атеизма. Это было одним из направлений
«десталинизации» общества. Вместе с другими политическими акциями хрущевского
руководства оно способствовало подрыву национального менталитета, в том числе
ослаблению трудовой мотивации и разрушению созидательного потенциала
страны.
Идеологические постулаты,
господствовавшие в сталинскую эпоху, очень органично вписывались в систему
чувств и устремлений подавляющего большинства народа. Они проникали в души людей
без всякого «внутреннего сопротивления», становясь их собственным достоянием,
поэтому о каком-либо идеологическом «нажиме» тогда и речи быть не могло.
Созидатели, а не потребители чувствовали себя хозяевами жизни, ибо этому
способствовала духовная атмосфера общества. Для проявления созидательной
мотивации создавались все необходимые социально-экономические и политические
условия. Это было мощнейшим фактором активности: созидание для многих стало
самоцелью и приобрело невиданные ранее темпы и масштабы.
Сегодня Русская Православная Церковь вновь переживает свой Ренессанс. Однако ее возрождение не способствует подъему общественной активности, как это было в сталинскую эпоху. В условиях, когда власть осуществляет тотальное разрушение духовности, мы видим абсолютно безуспешные попытки активизировать трудовую деятельность людей. Объясняется это как раз тем, что современная социальная действительность открыла шлюзы лишь для проявления активности потребителей, которые никогда ничего значительного не создавали в силу своей мотивационной ущербности. Что же касается созидателей, то их активность подавлена жизненной обстановкой, они ощущают духовный дискомфорт, ибо их устремления не встречают должной оценки со стороны общества. Обеспечить созидательный порыв нашего народа может только опора на глубинные духовные основания русской культуры. При этом условии возможен и «эффект резонанса» в деятельности власти и церкви.
Родная Земля: Губернский
еженедельник.
Иркутск, 2002. №
8