В. А.
Туев,
доктор философских наук,
профессор,
председатель Иркутского
городского
историко-культурного
общества
лНаш Сталин╗
ПОСЛАННИК
ВЕЧНОСТИ
Никто не ожидал конца. Как
будто, ничто его и не предвещало. Он был на вершине славы, его солнце было в
зените. Возраст был не таким уж преклонным. Руководимая им страна находилась на
крутом взлете. Западные политики нервничали в опасении, что Советский Союз
вот-вот станет недосягаемым для их притязаний. Простые люди во всем мире
связывали с его именем свои надежды. Казалось, все пребывали в уверенности, что
он небожитель и потому бессмертен. И вот, как ночь среди бела дня, наступает 5
марта 1953 годаЕ
ЕлСталин в Кремле╗, Ц это
было так желанно и естественно, что, помню, я никак не мог принять душой мысль о
его смерти. Она казалось какой-то дикостью. Классный руководитель Герман
Николаевич накануне сообщил нам: лНашу страну постигло большое несчастье Ц
заболел товарищ Сталин╗, Ц и я даже сейчас, полвека спустя слышу необычную
сдержанно-тревожную интонацию в его голосе. У нас, по возрасту еще детей, хотя
по мироощущению, пожалуй, уже подростков, заметной тревоги это не вызвало:
вылечат жеЕ
Но утром, когда мы пришли в
школу, его портрет, висевший в большом зале, был уже убран хвойными ветками и
черной лентой, а по радио передавали правительственное сообщение о его смерти.
Мы не плакали: в нашем полудетском восприятии не было ощущения личного горя, но
было чувство какой-то огромной всеобщей утраты, вселенского несчастья. Помню,
как, придя домой, я снова и снова писал фразу лСталин умер╗, по-видимому,
заставляя себя привыкнуть к этой мысли. Потом решительно зачеркивал слово лумер╗
и крупно, жирно писал поверх лжив!!!╗Е Мужики, приходившие к отцу поговорить о
жизни, скупо, но определенно выражали свои чувства:
лЖалко!╗
лСталин умер╗, Ц это представлялось мне чем-то противоестественным. Сегодня я хорошо понимаю Ц почему. Ведь справедливо говорится: лУмер лишь тот, кто забыт╗. И, видимо, уже тогда мной владело впитанное детской душой из воздуха тех лучезарных лет глубинное предощущение: Сталин не может быть забыт, а это значит, что он не может умеретьЕ
В 1953-м у меня была
подписка на лПионерскую правду╗. Напряженно читал все, что писали о его смерти и
похоронах. Сохранил все номера с фотографиями, портретами, речами соратников. Не
видя этих событий воочию, я как будто слышал их отзвуки издалека и чувствовал
себя причастным к людскому горю, разлившемуся по всей стране. Тогда и после
попадали ко мне и другие газеты и журналы, относящиеся к тем тяжелым и вместе с
тем незабвенным дням, Ц храню все.
Все замерло тогда в
невыразимой печали. Позже, в студенческие годы, в пору разгула лхрущевщины╗, я
писал о нем стихи и читал их тем из своих товарищей, у кого они могли вызвать
сочувственное отношение. Там, в частности, было и об этих памятных днях:
Как будто ночь внезапно
наступила,
Погасло солнце, в горе
утонув.
Как будто кровь в моих
свернулась жилах,
И сжалось сердце, болью полоснув.
В этих бесхитростных,
безусловно искренних словах я стремился выразить не столько свое, не созревшее
еще тогда для подобной глубины социальное чувство, сколько некое чувство общее,
линтегральное╗, как бы носившееся в воздухе и владевшее всеми окружающими.
ЕСталинская эпоха явилась
самой великой и славной, самой впечатляющей и триумфальной эпохой отечественной
истории. Это была эпоха небывалого расцвета всех сфер общественной жизни Ц
экономики и политики, науки и технологии, литературы и искусства. Это была эпоха
высочайшего взлета человеческого духа. Имена-символы сталинской России Ц это
Алексей Стаханов и Паша Ангелина, Валерий Чкалов и Марина Раскова, Владимир
Вернадский и Константин Циолковский, Георгий Жуков и Константин Рокоссовский,
Александр Матросов и Зоя Космодемьянская, Алексей Маресьев и Олег Кошевой, Игорь
Курчатов и Сергей Королев, Михаил Шолохов и Александр Твардовский, Дмитрий
Шостакович и Галина Уланова, Сергей Эйзенштейн и Любовь Орлова.
Это они, лучшие из народа,
создавали гордую славу Страны Советов, создавали с именем Сталина, по его
державным замыслам, под его мудрым водительством. И когда он умер, в скорби
оцепенели все. Плакал весь потрясенный народ Ц от рабочего и колхозника до
академика и полководца, писателя и актрисы.
В те дни это всеобщее
горестное чувство выразил в обращении к правительству Патриарх Московский и Всея
Руси Алексий
I:
лОт лица Русской
Православной Церкви и своего выражаю самое глубокое и искреннее соболезнование
по случаю кончины незабвенного Иосифа Виссарионовича Сталина, великого строителя
народного счастья.
Кончина его является тяжким
горем для нашего Отечества, для всех народов, населяющих его. Кончину его с
глубокой скорбью переживает вся Русская Православная Церковь, которая никогда не
забудет его благожелательного отношения к нуждам
церковным.
Светлая память о нем будет
неизгладимо жить в сердцах наших. С особым чувством непрестающей любви Церковь
наша возглашает ему вечную память╗.
лСо смертью Сталина
упразднилась сила великая, общественная сила, в которой наш народ ощущал
собственную силу╗, Ц говорил Патриарх.
В народе его смерть была
воспринята как потрясение с непредсказуемыми последствиями. Писатель В. П.
Астафьев вспоминает:
лИменно в этот день по
вызову Пермского (тогда Ц Молотовского) издательства угораздило меня рано утром
отправиться поездом в областной центр, редактировать свою первую книжку. Вагоны
старого, еще лкОмарного╗ образца, то есть полукупейные, в поездах с тридцатых
годов зовущиеся ллитерными╗, были почти пусты. Одна тощая старушка богомольного
вида лепилась за столиком и не моргая смотрела прямо перед собой. На станции
Лямино, первой от города Чусового остановке, в вагон вошел молоденький
лейтенант, и поскольку утренней информации по радио я не слышал, то
поинтересовался:
Ц Что там
сообщают?
Ц Скончался товарищ Сталин,
Ц тихо произнес младший лейтенант.
Бабушка, видать, углядела
скорбь на наших лицах, моргнула раз Цдругой и спросила:
Ц Что
случилось-то?
Ц Товарищ Сталин умер,
бабушка.
Ц Господи, господи! Ц
закрестилась старушка. Ц Опять голод будетЕ╗.
Работник Ленинградского
радио А. А. Вьюник видел в эти дни потоки горестных чувств людей: лВ начале
марта 1953 года, потрясенные известием о тяжелом состоянии Сталина, мы,
журналисты, дежурили на радио круглосуточно. Тревожной вести из столицы ожидали
каждый день. Помню, вечером 4 марта я попросил разрешения у Виктора Алексеевича
(председатель Ленинградского радиокомитета В. А. Вагин Ц В. Т.) съездить ненадолго домой (жил я
тогда на старом Невском, недалеко от радио), и не успел еще уложить в портфель
пару чистых сорочек, как раздался телефонный звонок.
Ц Приезжай немедленно,
сказал мне взволнованный Вагин. Ц Машину я уже послал.
Собрав всех у себя в
кабинете, Вагин оглядел нас и тихо произнес:
Ц Сталин
умерЕ
Все дни до 9 марта Ц
официальной даты похорон Ц на радио шли люди. Мы непрерывно записывали слова
соболезнования и горя; записывали утром, днем, вечером, ночью, и снова то же
самое начиная с раннего утра и до поздней ночиЕ╗.
Кажется, вся Россия готова
была ринуться со слезами в столицу, чтобы проводить его в последний путь.
Знаменитый спортсмен Валентин Иванов пришел в большой футбол как раз в 1953
году:
лКогда Сталин умер, мы были
на сборе в городе Сочи. И стояли в почетном карауле у сочинского памятника
Сталину, что футболисты восприняли как честь. Был митинг, много речей, слез. А в
Москве сколько людей погибло оттого, что все хотели проводить Сталина в
последний путьЕ╗.
Непосредственный участник
этих событий, ныне известный поэт Станислав Куняев вспоминает: лЕ9 марта 1953
года, решив проститься со Сталиным, я вышел из нашего подъезда и повернул к
Трубной площади, чтобы через Неглинку добраться до Пушкинской улицы, а по ней до
Колонного зала, где лежало тело вождя. Людской поток, текущий вниз от Сретенки,
сразу подхватил меня и властно потащил к Трубной, над которой стоял густой
туман, то ли от вечернего влажного воздуха, то ли от дыхания толпы, которое я
слышал все сильнее по мере приближения к площадиЕ Водоворот тел человеческих
вытолкнул меня на Трубную и, когда я, хорошо подготовленный спортсмен Ц
легкоатлет, гимнаст, пловец, Ц попробовал было пробиться к Неглинке, то с ужасом
почувствовал, что не владею ни своим телом, ни маршрутом, ни судьбою. Зажатый со
всех сторон такими же беспомощными существами, я с ужасом слышал вокруг себя
стоны, сопение, сдавленные крики тех, кто уже не мог сопротивляться
сверхчеловеческой силе, давящей на каждого из нас со всех сторон╗.
Автор рассказывает далее,
как огромная, объятая ужасом толпа, словно океанская волна, колыхала попавших в
нее людей, швыряла их туда-сюда, как ему удалось, медленно протискиваясь через
нее, едва ли не чудом попасть на Неглинную, потом на Пушкинскую улицу Ц в самый
конец очереди, медленно двигавшейся от Столешникова переулка к Дому союзов.
лВ Колонном зале людской
поток превратился в тихий, безмолвный, благоговейный ручеек, обтекавший
возвышение, на котором, утопая в цветах, лежал вчерашний владыка полумира,
игумен, тридцать лет правивший великим монастырем Ц Россией╗.
лЕДни похорон Сталина, Ц
отмечает С. Куняев, Ц я вспоминаю и осмысливаю всю жизнь╗. Стараюсь понять ли
его фигуру, и народ Ц толпу и человека, которого неодолимая сила влекла
попрощаться с вождем╗. Что ж, как справедливо сказал один моралист, покойник не
отвечает за то, что делается у него на похоронах. Сталин лотвечает╗ только за
то, что он породил эту иррациональную силу народной любви. Кто-то из
организаторов похорон этого не понял, недооценил. Между тем, трагедия на Трубной
площади, стоившая жизней нескольким сотням людей, сегодня, среди прочего,
цинично вменяется в вину и Сталину, и любившему его народу. Поэту же,
побывавшему там в тот день, понятна некая роковая непредсказуемость
происшедшего: лВ толпе никто не виноват, и все виновны вместе╗.
Но мы были не одиноки в своей скорби.
Наша страна шла тогда в авангарде всей мировой истории, и не удивительно, что
известие о его смерти, подобно взрыву многомегатонной бомбы, вызвало ударную
волну, многократно опоясавшую земной шар. лСодрогнулась человеческая сельваЕ╗, Ц
напишет, вспоминая о всемирном отклике на это известие, знаменитый чилийский
поэт Пабло Неруда.
Близким к нашим тяжелым
переживаниям тех дней были чувства многих и многих друзей из зарубежных стран.
Десятилетия спустя советский дипломат О. Б. Рахманин
рассказывал:
лТогда я по дипломатическому
раскладу отвечал в посольстве СССР в Пекине за траурные церемонии. Сначала к
послу А. С. Панюшкину приехал Чжоу Эньлай, оба с горечи расплакались. Позднее
прибыл Мао Цзэдун в сопровождении большой группы руководящих деятелей КПК.
<Е> Мао Цзэдун старался
держаться сдержанно, но у него это не получалось. Судя по выражению лица,
характеру бесед, он был искренне потрясен случившимся. В глазах стояли слезы, в
то время как некоторые из его соратников открыто плакали.
Не скрою, что для человека с
нормальной психикой было совершенно невыносимо стоять тогда в почетном карауле в
посольстве, когда мимо портрета Сталина день и ночь проходили сотни тысяч
буквально рыдающих китайцев╗.
Олег Борисович возвращается
к этим дням в связи со столетием со дня рождения Чжоу
Эньлая:
лНачну с почти мистического
воспоминания. 5 марта 1953 г. Чжоу Эньлаю исполнилось 55 лет. Но именно в этот
день (теперь уже 45 лет назад) скончался лидер Советского государства и народа
И. В. Сталин. (Чжоу Эньлай всего полгода назад Ц в августеЦсентябре 1952 г. Ц
провел в Москве плодотворные переговоры с Иосифом
Виссарионовичем).
С утра 5 марта 1953 г.
потрясенный случившимся Чжоу Эньлай (без сопровождающих) прибыл в советское
посольство в Пекине, чтобы выразить свое глубокое соболезнование. При встрече с
послом А. С. Панюшкиным, которого он знал еще по Чунцину, оба с горечи
расплакались. Исполняя служебные обязанности, я стал невольным свидетелем этой
тяжелой сцены. Невообразимо трудно было видеть проявление мужского горя со
стороны двух мужественных революционеров╗.
Естественно, на его
неожиданную кончину откликнулась в первые же дни наша великая поэзия. Михаил
Исаковский, Александр Твардовский, Алексей Сурков, Константин Симонов, Сергей
Михалков Ц да разве можно назвать всех, кто выразил скорбь народа и свои
собственные чувства. И это не было простой данью времени или тем более Ц
конъюнктуре, в чем сегодня пытаются нас убедить. Тот, кто верит этому, просто не
понимает законов художественного творчества. Только сердцем можно сказать так,
как это сказала наша поэзия.
лСталин в сердце╗. Под таким заголовком и был в самом начале апреля 1953 года в библиотеке лОгонек╗ издан сборник стихов известнейших советских и зарубежных поэтов, посвященный памяти только что скончавшегося вождя. В поэтических строках ясно чувствуется потрясение от происшедшего Ц дней, когда вся Советская страна прощалась с человеком, определявшим ее судьбу на протяжении почти 30 лет.
В числе авторов этой давно
ставшей библиографической редкостью небольшой книжицы Ц едва ли не все
значительные поэты того времени. Вот проникновенные строки Льва
Ошанина:
Тихие оркестры
отзвучали.
Стоны горя сдержаны в
груди.
Кончилась.
Бессмертье впереди.
Когда его опускали в могилу,
на пять минут на просторах огромной страны замерло все: затих рокот моторов,
застыли корабли в море и поезда на рельсах. Пять минут тревожно гудели все
гудки, отдавая ему прощальный салют.
Так было в те дни, и иначе
быть не могло. Тогда все были убеждены, как и Лев Ошанин: впереди Ц бессмертие.
В этом ощущении была заключена глубочайшая правда Ц правда вечного духа, который
явился нам в образе человека, впитавшего в себя тысячелетнюю духовную энергию
великого народа и наэлектризовавшего ею сотни миллионов людей на нашей планете.
Однако печальный день 5
марта 1953 года стал не только днем его кончины, Ц он
стал рубежом,
обозначившим начало конца созданной им великой державы. И это тоже правда Ц
правда нашей недавней истории, горькая правда наших дней. Что же впереди? А
впереди, вопреки всему, Ц бессмертие. Это мистическая правда будущего, светлая
правда надежды.
Терминатор: Еженедельная
общественно-политическая
газета. Ц
Иркутск, 2003. Ц №
4